Истоки божественного в творчестве композитора

По своим религиозным взглядам Мессиан был неотомистом, но весь строй его художественного мира, как и характер программ его сочинений, по мнению Зенкина [7, с. 7], выдают близость линии христианского неоплатонизма. Многовековая традиция этой линии была в ХХ веке подытожена и фактически завершена монахом Андроником, утверждавшим, что проявлением Бога в сотворённом мире являются символ, ритм и симметрия. Все эти три категории для музыки Мессиана имеют основополагающее значение.

Так, ритм понимался Мессианом как основа музыки: «Для ритма звук – музыкальный или нет – часто только его окраска: она стоит последней в ряду Длительностей, Числа и их восприятия» [36, с. 118]. Несомненно, что увлечение числом для Мессиана – не только проявление конструктивизма, но прежде всего выражение религиозного символизма. По мнению Цареградской, композитор-католик знал восходящую к Августину (стоявшему у истоков христианского неоплатонизма) идею о том, что числа – это ангелы, то есть вестники Божьи в мире.

В качестве ключевой для своего музыкального языка Мессиан полагал идею симметрии. Уже в начале творческого пути обнаруживаются неповторимые черты стиля композитора, поражающего выверенностью технологии. Основы выработанного им языка изложены и откомментированы в теоретическом труде «Техника моего музыкального языка», где Мессиан формулирует такие понятия, как «лады ограниченной транспозиции», «необратимые ритмы», «аккорды резонанса». Лады ограниченной транспозиции основаны на принципе «деления октавы на равные части» [35, с. 251]. «Расположенные на ступенях темперированной хроматической системы из двенадцати звуков, эти лады образуют несколько симметричных групп, причём последняя нота предшествующей группы является начальной для последующей» [22, с. 58]. Ю.Н. Холопов называет данные лады «ладами с симметричным строением звукоряда» или «ладами симметричной структуры» [35, с. 253].

Символичность в творчестве Мессиана связана также с религиозной тематикой. Так, например, в финальной пьесе органного цикла «Тела нетленные» («Таинство Святой Троицы») музыка буквально пронизана символикой числа «3» (трёхголосная фактура, каждый голос которой соответствует одной из ипостасей Троицы, трёхчастная форма). В цикле «Девять медитаций на таинство Святой Троицы» Мессиан ключевым понятиям «Бог-Отец», «Бог-Сын», «Святой Дух» присваивает неизменные музыкальные мотивы, а каждой букве алфавита – определённую ноту, зашифровывая богословские тексты Фомы Аквинского «Summa theological».

Однако среди источников вдохновения для Мессиана можно обнаружить не только религиозную и богословскую литературу. Он опирается на труды таких мыслителей, как Тейяр де Шарден (обращение к идеям Шардена мы находим в «Трактате о ритме, цвете и орнитологии»), Анри Бергсон. Помимо французской философской традиции, Мессиан опирается и на идеи неевропейской философии, среди которых – учение индийского философа Шри Ауробиндо Гхоша об изменении сознания.

Религиозные искания в творчестве Мессиана подкреплялись тем, что в 1931 году, после окончания Парижской консерватории, он получил престижнейший пост штатного органиста церкви Св. Троицы в Париже, и затем, в течение 61 года сопровождал своей игрой церковные богослужения. По свидетельству Мессиана, это произошло потому, что у композитора обнаружился дар импровизации, и он стал учеником Марселя Дюпре, – «…выдающегося импровизатора, автора «Трактата по импровизации» (1926) и «Органной методики» (1927)» [12, с. 31].

Интерес Мессиана к ярким, порой необычным колористическим эффектам в известной мере определили сонорные возможности органа церкви Св. Троицы. За несколько десятилетий службы Мессиана в церкви его усилиями был обеспечен ряд работ по усовершенствованию данного инструмента (добавление новых регистров, педальных комбинаций, устройства «crescendo», имевшего 12 положений от «pianissimo» к «fortissimo»). Таким образом, орган обрёл новые звуковые возможности, по мощности и разнообразию регистров став равным симфоническому оркестру. Благодаря этому воплотилось стремление Мессиана к универсальному инструменту, позволяющему играть всё – от музыки старых мастеров до самых сложных собственных сочинений. Орган стал для композитора своеобразной творческой лабораторией, в которой Мессиан смело экспериментировал в области лада, ритма, гармонии. Именно в органных опусах 1930-х годов – таких, как «Рождество Господне» (1935) и «Тела нетленные» (1939) впервые появляются и птичьи мотивы, и греческие метры, и мелодические формулы григорианского хорала.