Музыкальный звук как феномен и композиторская практика ХХ в.

В китайской музыкальной эстетике утверждается соподчинение музыкальных звуков и явлений природы. В конфуцианстве считается, что музыка есть зеркало природы, она выражает законы Вселенной, взаимоотношения двух ее начал - Ян (сила Неба, светлого, мужского начала) и Инь (сила Земли, темного, пассивного, женского начала), это средство общения между Небом и Землёй.

Звук-абсолют в древней восточной традиции дзенского искусства также наполнен философской символикой. Сообразно таким философским категориям, как движение - покой, пространство - время, гармония - хаос, возникает возможность осваивать в художественном творчестве микромир звука. Важно и то, что здесь нет грани между музыкальным звуком и шумом. Звук как бы возрождается в синкретичном единстве шума и тона. Интересно отметить, что звукомир японской музыки, в отличие от европейской, не исключает шумовые звуки, но включает их в себя наравне с музыкальными[2].

Для стран Азии в целом музыка - это, прежде всего, философская категория. Поэтому многим музыкальным закономерностям придается философский смысл, некоторые из них канонизированы в книгах «Пяти классиков». В частности, для музыки Кореи «существенным является не столь благозвучное соединение идущих друг за другом звуков, а качество самого отдельно взятого звука, ибо оно есть порождение Вселенной» [7, с. 64]. Согласно исследованию У Ген-Ира, для музыкальной культуры Кореи звук - это целый микромир, в котором сиюминутность есть накопление минувшего, поэтому музыка - это не отображение действительности, а «проекция безостановочного движущегося времени» [7, с. 65]. Во многих музыкально-религиозных традициях народов Азии обнаруживает себя магическая сила звука. Магически-охранительную и магически-ритуальную функции звуков в культуре калмыков исследует Г.Ю. Бадмаева, замечая, что звук, обладающий магической силой, воздействует на окружающий мир и становится своеобразным звучащим кодом того или иного события [2].

XX в. во многих сферах жизни ознаменован особым вниманием к культуре древности и Востока. Именно в это время осуществлены переводы на европейские языки текстов, где можно найти рассуждения о музыкальном звуке. Открытие восточной эстетики, в которой звук познается и как сила, порождающая жизнь, и как микрокосм, наполненный смыслами, значительно расширило границы художественного мира музыки XX в., стало импульсом для творческих поисков отечественных, европейских и американских композиторов. Постигая содержательный мир звука, современные авторы обретают большую силу воздействия на слушателя, получают возможность вовлекать последнего в процесс медитации. Затрагивая глубинные пласты сознания и подсознания, искусство обретает способность выходить на новый уровень общения художника и слушателя. Так, один из ярких современных авангардистов

В. Мартынов подчеркивает, что музыкальный звук представляет собой строительную единицу космоса; «иероглиф или буква, обозначающие звук, обозначают не только конкретную физическую данность, но данность метафизическую и сакральную» [8, с. 161].

В своем теоретическом труде «Конец времени композиторов» [8] Мартынов отмечает особое - философское - понимание звуковой сущности музыки современными творцами. Согласно его концепции, на определенном этапе развития в музыкальном мире звук превратился лишь в физическое, чувственно воспринимаемое явление, утратив свою метафизическую природу и, следовательно, связь с космосом. Все это повлекло за собой поиски новых методов «изъяснения» с помощью «тон-функций» и появление линейной нотации. Однако в XX в. ситуация значительно изменилась. Как мы убеждаемся, некоторые современные композиторы, созвучно мыслям древних философов, переживают звук в его синкретическом единстве физического и метафизического, что способствует возникновению новых видов техники, открытию иных тембров и тембровых микстов; изменяется, а иногда и вообще исчезает линейная нотация. Продолжая мысль Мартынова, заметим, что если древние мыслители вслушивались в космос одного тона, то современные композиторы пытаются постичь микромир не только единичного звука определенной высоты (воспринимая его как мир, наполненный его составляющими - обертонами), но и звука-зоны - мир целого комплекса вибраций.

Как известно, еще в начале XX в. возникла техника, усилившая самоценность отдельно взятого звука, - додекафония. Творчество «ново- венцев» - А. Шёнберга (1874-1951), А. Веберна (1883-1945), А. Берга (1885-1952) - привело к еще большей «эмансипации» звука. Так, в се- риализме каждый звук наделяется индивидуальными динамическими, артикуляционными, регистровыми характеристиками. Уже в творчестве А. Веберна дает о себе знать «пуантелизм», при использовании которого звук с его «персональными» свойствами становится, по сути, интонацией. Обогащение звукового мира музыки шумами, появление алеаторических мобильных элементов привело к разрастанию звука до массы, пятна, поля в сонористике и алеаторике.