Фортепианная музыка в России рубежа веков

Сегодня наш слух ориентирован совершенно иначе, чем в эпоху Скрябина. Мы уже не "отравлены" его музыкой, как прежде. Тем более наивной и далекой для нас представляется скрябинская музыкальная философия, получившая бурный резонанс после его смерти. Но замечательное творчество Скрябина вовсе не исчезло с нашего горизонта, его музыка продолжает звучать по всему миру. Раньше казалось, что после Софроницкого история исполнения скрябинской фортепианной музыки закончена. Но выяснилось, что это не так. Часто играет скрябинские программы талантливый ученик выдающегося педагога Л.Н. Наумова Иван Соколов, причем трактует его совершенно иначе, чем великий Софроницкий. Соколов словно очищает музыку Скрябина от всех темных и мистических наслоений, делая даже ее трагические страницы более светлыми, прозрачными и чистыми. Он говорит, что нужно как бы "наложить на Скрябина крест" и затем его исполнять - то есть попытаться вернуть музыку Скрябина в мир христианской этики. И может быть, в этом и состоит лучший путь к разгадке скрябинской тайны?

У любого великого творчества всегда есть одна отличительная черта: его возможно в каждую последующую эпоху трактовать совершенно иначе, чем прежде. Например, мы слышим Баха сейчас абсолютно не так, как во времена самого Баха, и даже более близких нам по времени Чайковского и Прокофьева трактуем на новый, свойственный нашей эпохе лад. Таков и Скрябин, будущие исполнители которого наверняка откроют в его великих произведениях совершенно новые горизонты, о которых не догадывался сам композитор, когда их сочинял.

"В настоящем общественном строе художники должны управлять народами, - художники и мудрецы, потому что они - цвет и глава человечества. Это - естественная и необходимая иерархия.

Высшая грандиозность - в высшей прозрачности, в высшей окрыленности… Эти горы гигантские, эти массы - всё это материя, а мы должны идти к дематериализации…"

"Чтобы что бы то ни было сотворить, надо поставить себе грани, надо облечься в плоть, надо сузить себя… Без этого - нет творчества. Творчество есть отпечатление духа на материи, и это достигается только ценой известной жертвы, а именно - жертвы ограничения… "

" Тишина есть тоже звучание… В тишине есть звук. И пауза звучит всегда. То есть, конечно, есть такие пианисты, у которых паузы просто пустое место. Но она должна звучать…

Насекомые, бабочки, мотыльки - ведь это ожившие цветы. Это тончайшие ласки. Почти без прикосновения… Они все родились в солнце. И солнце их питает. Эта солнечная ласка, - самая близкая мне - вот, в Десятой сонате… Это вся соната из насекомых…"[7].