Творчество Л. А. Мея и русская опера

В развитии национальной драматургии пьесы Л. А. Мея занимают важное место. Поэт глубоко познал поэтику русского языка, изучил его богатейшие слои. Л. А. Мей обращался к редким поэтическим размерам: вольному трехсложнику, рифмованному гекзаметру, пеону, полиметрии; использовал нечетные размеры, характерные для русского фольклора. Все это способствовало наиболее яркой передаче национального колорита, характера, образа, самого духа русского народа. Внешний красочный колорит он умел уловить тонким чутьем художника и столь же мастерски выразить с помощью языковых средств.

В творчестве поэта наблюдается дальнейшее развитие языка: наряду с прозаизмами он вводит неологизмы, разговорные формы речи, пользуется стилизацией народного говора. Для того чтобы до конца выдержать нужную ему фольклорную стилизацию, автор особенно часто и щедро пользовался архаизмами.

Л. А. Мей сумел сделать бытовое просторечие сильным и выразительным поэтическим средством. Бытовая достоверность его языка как бы приближала действие, происходящее на сцене, к зрителю. В этом можно усмотреть истоки новой театральной традиции, получившей широкое распространение в отечественной драматургии второй половины XIX века. Как известно, эта тенденция в дальнейшем стала одной из самых ярких в развитии русской оперы.

Нередко увлекаясь красотой и бесконечным богатством родного языка, Л. А. Мей писал опоясанными четверостишиями, пятистишиями и более длинными строфами, в том числе и цепными. Именно такая форма была присуща большинству русских народных песен. Также не случайно в операх композиторов «русской пятерки», в основе которых лежат национальные сюжеты, преобладает цепной принцип построения формы. Об этом подробно пишет Ц. Кюи в статье «"Русалка" — опера Даргомыжского».

В поэзии автора чувствуется не только желание передать дух древности, но и любовь к родной старине. Л. А. Мей не только любил родной язык, но и умел искусно им пользоваться, стараясь в своих литературных творениях оживить давно ушедшие эпохи и разные национальные характеры.

Своеобразие размеров, виртуозное владение сложными строфическими формами, смелая и необычная рифма сделали Л. А. Мея мастером русского стиха. Поэтические образы, интонационно-речевые особенности, пятистопный ямб, белый стих в подражание былинному сказанию, различные неквадратные метры, присущие большинству произведений Л. А. Мея, своими корнями уходят в народную поэзию и, как следствие, легко ложились на музыку, ориентированную на национальную почву.

«Вот у кого, — восклицал поэт Н. Ф. Щербин, — надо учиться русскому языку! Как гнется он у Мея и звучит на все лады и тоны: и ямб, и гекзаметр, и размер русской песни, все к его услугам. И какие звучные, богатые рифмы!» [69, 20].

И. С. Тургенев называл Л. А. Мея виртуозом слова.

Критик и поэт Ап. Григорьев писал: «Редко можно встретить в поэте такое богатство фантазии, такую силу, красоту выражения, такое полное владение словом и образами» [69, 22].

Язык Л. А. Мея отточен, колоритен, полон причудливых сравнений. Один из зарубежных исследователей назвал творчество Л. А. Мея «русской финифтью».

Автор также пользовался в своих произведениях цитатами. С незначительными изменениями подлинно народных произведений в драму «Царская невеста» Л, А. Мей вводит величальную песню «Слава на небе», начало плясовой «Яр-хмель», народные небылицы «Я маленький был смел», а в примечаниях к пьесе цитируются несколько семейных и свадебных песен[43]. Тот же прием использовал автор и в драме «Псковитянка»: исследователи не установили, подлинно народными или авторскими являются песни «По малину я ходила молода» и «Сказка про храброго витязя Горыню». Цитаты очень органично вплетаются в общую поэтическую ткань произведений Л. А. Мея, что характеризует их необычайно близкий к народному характер. Авторские сочинения схожи с народными песнями системой образов, песенными интонациями, ритмом.

Необходимо отметить, что язык у Л. А. Мея — своего рода знак, средство познания и характеристики народных образов, русского характера, менталитета, мировоззрения, но не самоцель.

Н. А. Римский-Корсаков нашел в творчестве этого прекрасного русского писателя, друга и единомышленника А. Н. Островского, гармоничное созвучие своей натуре: стремление к правде и красоте, основанное на широком знании народного русского миросозерцания, истории, быта, языка; уравновешенность, объективность чувства и мысли, окрашенных сердечным теплом. Именно поэтому композитор «озвучил» всю драматургию Л. А. Мея.