Воплощение жанра Гектором Берлиозом

Гектор Берлиоз (1803 – 1869) принадлежит к числу величайших новаторов в истории музыки [3-7, 10, 14-18, 20, 25-27, 30, 35, 36, 38, 41, 43, 44]. Он явился мостом, соединившим музыкальные традиции французской буржуазной революции с музыкой XIX века, дал первое воплощение в звуках романтического образа «молодого человека XIX столетия», первый перевел на симфонический язык Шекспира, Гете, Байрона, заложил основы программного симфонизма, оказал большое влияние на Листа. Вагнера, Штрауса, Бизе, композиторов «Могучей кучки», Чайковского, создал новые принципы оркестрового мышления, развитием которых, в сущности, жила вся европейская симфоническая музыка вплоть до начала ХХ столетия.

Музыкальное наследие Берлиоза по числу названий не слишком велико. Он – менее всего миниатюрист. Композитор вовсе избегал фортепьяно, мыслил грандиозными масштабами, гигантскими инструментальными и хоровыми массами.

Говоря о мелодизме Берлиоза, следует отметить, что его мелодии особого рода, очень многообразны и иногда глубоко «запрятаны» в музыкальной ткани произведения. Их, действительно, надо «открывать», и именно в этом часто трудности проникновения в музыку Берлиоза. Органические истоки мелодики различны и подчас сложны. Творчество Берлиоза складывалось и крепло в переломный исторический период, когда происходили сложнейшие процессы в разрушении старых и формировании новых интонационно-мелодических пластов. В музыку эпохи Французской революции 1789 года в жизнь вошло огромное количество новых интонаций, ритмов, звукосочетаний – ораторские интонации, маршевые обороты, элементы героической и патетической декламации, которые и легли в основу нового мелодического стиля. В то же время пришли в движение и устоявшиеся пласты мелодических образований классической оперной музыки. Наибольший разворот этих процессов относится ко времени, когда выступил на творческое поприще Берлиоз, и именно в его музыке они запечатлены с наибольшей непосредственностью и полнотой. Проникали и обороты духовной музыки и старинной народной песни. Все это образовывало сложнейший сплав.

Полифонические приемы композитора так же требуют определенных точек рассмотрения. Так, например, полифоническое сочетание завершенной, развернутой лирической мелодии и вычлененного активного тематического элемента, находящегося в развитии, – один из интереснейших приемов композитора, который подчеркивает в его сочинениях богатство и многоплановость «действия». Берлиоз внес в историю полифонии самобытный и значительный вклад новой трактовкой классических полифонных форм и приемов. Выработанные классиками принципы полифонии Берлиоз ставит на службу романтическим художественным образам, видоизменяя и главнейшую имитационно-полифоническую форму фуги, и формы контрастно-тематических сочетаний. Прошедший строгую школу полифонии у А. Рейхи, Берлиоз бунтовал против закоснелости академических форм полифонии, но восхищался творческим ее обновлением. Он отлично представлял истинное значение полноценной фуги, когда этой формы требовало содержание.

Оркестр Берлиоза принципиально отличен от классического и даже раннеромантического. Здесь, быть может, впервые в истории музыки стало возможным говорить о подлинной «драматургии тембров», их сочетаний и групп. Все инструменты употребляются с редкостным учетом их индивидуальных выразительных возможностей и, в то же время, в неслыханных по характеру звучности групповых комплексах, создающих то тончайшую паутинно-прозрачную звуковую ткань, то массивные «пятна» звучаний, подобные великолепной красочной живописи Делакруа. Расширяя диапазон и регистры использования многих инструментов, Берлиоз необычайно обогащает оркестровую палитру. В «Трактате об инструментовке» он считает первостепенной задачей уяснение эстетических свойств каждого инструмента, его индивидуальных возможностей. Создание нового по своим выразительным качествам оркестра потребовало также включения ряда дополнительных инструментов. Бас-кларнет, арфа, английский рожок получили в берлиозовском оркестре широкое распространение и развитие. Корнеты, саксгорны, маленькие античные тарелки, колокола дополняют в нужных случаях состав оркестра, внося свою краску, штрих или присоединяя характерный тембр к какой-либо звуковой «массе». Оркестр Берлиоза красочен, ярок, гибок, полон театрального блеска и темперамента, судить о произведениях Берлиоза по клавирам и даже на основании чтения партитуры глазами — дело неверное и бесперспективное.

Исполнять Берлиоза далеко не просто. Оригинальная образная полифония предполагает выразительное подчеркивание тематических элементов то одного, то другого голоса и при этом – определения их точного звукового «места» в целом. Своеобразный, романтический характер берлиозовских тем, порывистых, изменчивых, капризных, требует исключительной ритмической тонкости, чувства динамики, уменья гибко нюансировать звук. Свобода ритмического дыхания и звуковых соотношений берлиозовской музыки, при все время изменяющемся ее характере, предъявляют огромные требования к исполнителю. Надо не только найти естественность ее дыхания в целом, но иногда и во многих и различных голосах сочетать это с динамикой звучания и выявлением тембровых особенностей.