«Псковитянка» и «Боярыня Вера Шелога»: пьеса Л. А. Мея и либретто Н. А. Римского-Корсакова

Н. А. Римский-Корсаков в работе над одноактной камерной оперой «Боярыня Вера Шелога» с собственным драматургическим развитием, подвергнул некоторой доработке пролог к опере «Псковитянка» (по первому действию драмы Л. А. Мея). Основные части — Колыбельная и рассказ Веры Шелоги — были дополнены новыми сценами (разговор Надежды с Власьевной, речитативы), написанными с применением тех приемов выразительности, которые осваивались Н. А. Римским-Корсаковым в его работе над «Моцартом и Сальери» и романсами. Первое исполнение оперы состоялось в Москве в Русской частной опере 15 декабря 1898 г.[46].

Тот факт, что композитор сознательно отделил часть оперы и сделал ее самостоятельным автономным «организмом», можно объяснить следующим образом. В процессе работы над первоначальным вариантом оперы, композитор был озабочен созданием монументального исторического полотна. В этот период увлечение исторической тематикой, прошлым российского государства был характерен для всего русского искусства. Освоив этот пласт, отечественные композиторы, в том числе и Римский-Корсаков, переключили свое внимание в несколько иную плоскость — внутреннюю жизнь человека. Так, для большинства опер 90-х годов характерен острый психологизм, преобладание лирико-драматических элементов. Как известно, сюжеты подобного плана наиболее благоприятно воплощаются в операх малой формы, как нельзя лучше приспособленных для передачи тончайших душевных переживаний героев. Таким образом, метаморфоза пролога в камерную оперу была вполне оправданной и естественной.

Действие «Боярыни Веры Шелоги» происходит в Пскове 1555 года. Событийный ряд произведения небольшой: это своего рода воспоминание, рассказ, в центре которого — трагическая судьба главной героини. Опера воспринимается как произведение, насыщенное контрастами, полное глубокого и нарастающего драматизма. Причина — трагическое несоответствие внутренне гармоничной, полной любви личности и внешних устоявшихся моральных установок окружающего ее мира. Таким образом, вся опера посвящена раскрытию личной драмы боярыни Веры Шелоги. Исторический фон здесь не играет той роли, которая отведена ему в опере «Псковитянка». Иван Грозный (который не только не участвует в развертывании действия, но даже его имя не произносится вслух) в данном случае — возлюбленный героини, а не грозный царь.

Работая над либретто, композитор внес в текст литературного первоисточника ряд незначительных изменений, направленных усиление драматизма. Н. А. Римский-Корсаков использовал отбор, перекомпоновку и концентрацию [см. 78, 66-69], что способствовало большей компактности монологов и диалогов.

Отбор материала распространяется на лексический уровень произведения. Перед композитором, в силу особенностей драматического текста, не стояла задача сокращения сюжетных линий и персонажей. Отбор текстовых составляющих проявился в сокращении реплик героев. Путем сокращения достигается расширение пространства оперного времени. Отсекая все второстепенное, тем самым обнажая стержень действия или характера персонажа, либреттист-композитор переводит литературное событие в сценическое действие. Сокращение материала значительно укрупняет образы. Информационная полнота несколько теряется, но при этом сюжет приобретает большую эмоциональную напряженность и драматическую насыщенность благодаря заполнению высвободившегося времени интонационным развитием.

В данном случае сокращению, в основном, подверглись те фрагменты текста драмы, в которых ведется речь о бытовых подробностях или описательных моментах, тормозящих развитие конфликта. Так, например, в сцене Надежды и Власьевны[47] Н. А. Римский-Корсаков пропускает некоторые строки, которые не раскрывают сущность характера героини. В первом случае это коснулось рассуждений мамки о том, что нет девушек красивее Надежды и Веры:

Надежда

«Полно, няня!

Хвали сестру, да не стыди меня:

Мы с Верушкой и сестры, да не ровни.

Перфильевна

Надёженька! Да вы с сестрой — двойчатки,

Две ягодки на веточке одной…

Намедни мы пошли с сестрицей в церковь —

Народу много, и пригожих много, —

Гляжу, гляжу: все девки молодые,