АМСТ в «советский» и современный периоды развития

Юлий Ким (известный автор-исполнитель), писал о возникновении авторской песни так: «В 50-е годы на фоне надоевшей уже тотальной лжи, в которой жило наше общество, естественно, возникла мощная потребность в правде. И не удивительно, что за дело сочинения песен взялась сама «публика», потому что у композиторов не было ни малейшего навыка, ни малейшего опыта для выражения этих новых интонаций, которые зазвучали в голосе нашего поколения. Графомания охватила всех . Произведениями же искусства можно называть лишь более поздние песни. А тогда зазвучали неслыханные ранее доверительные, личностные, искренние интонации, причем не только в песне, но и в поэзии, и в театре» [18, 21].

Авторскую песню 40 - 50-х годов можно назвать самодеятельной. Импульс к развитию данного направления дал музыкально-поэтический опыт предыдущих поколений, возможно, в какой-то мере фольклор, городской романс. Хотя, конечно же, у бардовской песни был новый стимул к творчеству, новая социальная задача, новые формы, обусловливавшиеся политической ситуацией в России. Несомненно, что бурный всплеск народного творчества произошел из-за ослабления тоталитарного гнета, так называемой «оттепели».

Авторская песня рождалась в узком кругу самых близких друзей и исполнялась не на большой сцене, а камерно. По словам Л. Гурзо: «Многие барды впоследствии говорили, что они «вышли из дворов» в раннем периоде их творчества» [48] (Михаил Анчаров, Юрий Визбор, Владимир Высоцкий). В силу этих обстоятельств рождалась неподдельная искренность, которую не нужно было афишировать. Да это было в то время еще и опасно.

Чаще всего песни бардов написаны в повествовательном стиле. Анчаров писал: «Авторская песня - это не музыкальное явление, это музыка со словом. Было время, когда менестрельное искусство ютилось у нас где-то на обочине, существовало полуподпольно - полулегально, не получая подлинного признания; ему сопротивлялись. Почему? Да потому, что авторская песня, в отличие от бездумных эстрадных шлягеров, несет в себе слово. Ну, а слово-то это вольное, неподконтрольное, неотредактированное. И многим оно не по вкусу»[43].

Во второй половине пятидесятых – начале шестидесятых годов у русской поэзии появилось новое, параллельное русло. Его создали «поющие поэты» — авторы стихов и музыки своих песен, являвшиеся одновременно их исполнителями (как правило, под аккомпанемент гитары). В одних случаях это были профессиональные поэты, сочетавшие песенное творчество с созданием непесенных стихотворений (Булат Окуджава, Александр Городницкий, Новелла Матвеева). В других случаях — авторы песен, именно в этом жанре реализовавшие свой поэтический талант (Юрий Визбор, Владимир Высоцкий, Юрий Кукин, Евгений Клячкин и многие другие). Песни такого рода поначалу исполнялись в дружеских компаниях, в туристских походах и геологических экспедициях, зачастую они предназначались для узкого круга, и прямой контакт исполнителя и слушателей создавал неповторимую, неформальную и доверительную атмосферу.

Со временем некоторые из авторов песен начали выступать с публичными концертами (чаще всего неофициальными или полуофициальными). Еще больше расширили их аудиторию магнитофонные записи, сделанные как во время публичных, так и во время домашних концертов. Внедрившиеся в быт магнитофоны подорвали монополию власти на распространение звучащей информации, которая до тех пор проходила только через радио, телевидение и пластинки под строжайшим цензурно-идеологическим контролем. Как одна из разновидностей неподцензурного «самиздата» сформировался так называемый «магнит-издат». Поющих поэтов стали слушать (и петь) тысячи незнакомых им людей по всей стране.

Вскоре начались споры о том, как обозначить, как назвать новое общественно-художественное явление. Появилось выражение «самодеятельная песня», возникли КСП (клубы самодеятельной песни), стали проводиться многочисленные слеты и фестивали. В основе своей это было естественно возникшее молодежное движение со свободно-демократическими принципами и законами, однако власти пытались регламентировать работу клубов, навязать слетам и фестивалям комсомольские вывески и лозунги. Это позже вызвало неприятие термина «самодеятельная песня» со стороны независимо настроенных участников движения, и прежде всего со стороны тех авторов, которые не без оснований считали себя не «самодеятельными» сочинителями, не любителями, а профессионалами в искусстве.