Заключение

В истории музыки есть пары композиторов, которые в слушательском представлении загадочным образом оказывались именами взаимоисключающими. И, несмотря на то, что ревнители творчества одного или другого сочинителя строили логические умозаключения о композиционных принципах, якобы "правильных и неправильных", все равно решительно неясно, отчего не любить обоих разом.

Почему Генделя сравнивают с Бахом, и наоборот? Почему они так тесно соприкасаются друг с другом на протяжении всей дальнейшей музыкальной истории, словно после смерти наверстывая свою упущенную при жизни возможность встретиться и . (подружиться?).

Гендель был современником Баха, они родились в один год. Но как по-разному сложились их жизни и карьеры. Гендель стал знаменитостью Европы при жизни, в относительно молодые годы, к Баху слава не спешила .

Гендель всю жизнь колесил по миру, в конце концов, остался жить в Великобритании, а Бах так и остался жить в Германии. У Генделя никогда не было семьи, а Бах известен как многодетный отец, чьи дети пошли по его стопам. Гендель умел добиваться своего, ему во многом не везло, не раз он находился на грани безумия, но его невообразимая стойкость помогали ему в трудную минуту.

«Если музыка Баха - это храм, то музыка Генделя – дворец», - заметил в свое время русский композитор и пианист Антон Рубинштейн. Гендель роскошен, щедр, полон света и великолепия. Он мощно славит небеса, но крепко стоит на земле. Баха неудержимо влекли в священных текстах описания страстей, а Генделя — герои Библии: воители и победители. У Баха нет ни одной оперы, и он никогда не работал при театре, у Генделя же опер более 40, и на протяжении многих лет он не только писал для сцены, но и был главой антрепризы, выдерживая жестокую борьбу с конкурентами.

Во многом противоположными были и личностные наклонности этих музыкальных титанов. Бах, человек в общем-то здоровый, чуждый унынию, счастливый отец дружной многодетной семьи, умел, как никто, понять и выразить тончайшие оттенки горя, скорби, печали; изысканнейшие душевные переживания, сложнейшие переплетения чувств.

Гендель, цветущее здоровье которого все же подорвали жесточайшие перепады от славословий к поношениям, от триумфов к банкротствам, словно бы чурался воспевать чьи-то страдания, если за ними не следовал некий жизнеутверждающий итог. Герои ораторий «Самсон» и «Саул» гибнут, но траурная музыка в конце этих произведений звучит в мажоре, проливая на трагическую развязку торжественный свет. В оратории «Ацис и Галатея» погибший Ацис превращается в источник, и заключительный хор — это не столько плач по прекрасному юноше, сколько благоговейное прославление вечной, неиссякаемой жизни. В своей склонности к героике, в своем неприятии пафоса страдания, в своей тяге к монументальной простоте Гендель, несомненно, классичен, хотя и мыслит всецело в жанрах и формах барокко. Поэтому его язык оказался много понятнее следующей эпохе, чем сложный, подчас не всем доступный язык Баха.

Однако, можно сказать, что в наше время Гендель менее известен широкой публике, чем Иоганн Себастьян Бах. Многие его мелодии звучат то тут, то там, но мало, кто может сказать: "Это Гендель!" Наверное, самое известное произведение Великого саксонца - это его оратория "Мессия", которая, кстати, признана самой известной ораторией за всю историю человечества.