Заключение

Третья симфония Мясковского не была единственной в своем роде в эпоху своего создания. Идеи «русского космизма» породили и новую картину мира с теургической ролью художника-творца в ней в произведениях А. Скрябина, особенно его «Божественной поэме», в последних сонатах, прелюдиях и симфонических произведениях. В его музыке и философских размышлениях неизменно присутствуют космическая образность и планетарный масштаб. И хотя «движущие силы» этих двух симфоний различны, не трудно разглядеть за ними общие черты.

В трагическом мироощущении Мясковского нельзя не заметить отражение апокалипсических предчувствий эпохи. Эсхатологической остротой ощущений также наполнены произведения этого периода разных авторов: «Из Апокалипсиса» А. Лядова, «Сады смерти» С, Василенко, «Остров мертвых» и «Колокола» С. Рахманинова. При всем том, что музыкальный язык последнего произведения не близок Мясковскому, тем не менее трактовка четырехчастного цикла как некоего предначертанного судьбой круга жизни, несомненно, вызывает ассоциации с образным миром Третьей симфонии. Кроме того, Мясковский так же как и Рахманинов в «Колоколах» обращался к символистскому произведению Э. По, ставшего литературной основой симфонической притчи «Молчание».

Итак, опыты претворения идей «Русского космизма», «синтеза мира», «собирания духа и материи», процесс становления будущей идеальной реальности (61, 30-31), обогатившие образный мир лирико-драматической симфонии Мясковского, имели свои традиции и прочные связи с контекстом эпохи.

Ею же порождены и новые черты музыкального языка симфонии. В анализе выявились темы, обладающие высокой степенью конкретности и смысловой нагруженности, quasi-цитаты. Среди них – тема креста И. С. Баха, тема «судьбы-смерти» Р. Вагнера, интонационно-гармонический комплекс «бездны» Н. А. Римского-Корсакова. С траурным маршем Зигфрида напрашивается сравнение коды Третьей симфонии, отмеченное также друзьями композитора. Мясковский обращается с «чужими словами», как с семантическими единицами, символизируя ими важнейшие идеи-образы симфонии. К темам-символам он обратится, как известно, и в Шестой симфонии.

Подытоживая все вышеизложенное, необходимо подчеркнуть то, что именно эпоха символизма и «серебряного века» с ее идеями космизма, эсхатологическими рефлексиями, религиозно-духовными исканиями, сформировала как сложный идейно-образный мир композитора, так и художественный язык для его выражения.