Ключ к значению монографических работ Асафьева – в феномене его личности

асафьев музыковед композитор творческий

Неоспоримым фактом является актуальность и плодотворность идей академика. В своем наследии Асафьев затрагивает основные точки современного музыковедения в самых различных областях. Нет ни одного композитора, явления и жанра в музыкальном искусстве, которых бы исследователь не коснулся в своих трудах. Научная мысль академика поистине глубока и всеохватна.

Значение Асафьева в русском музыкознании велико. В своем научно-критическом творчестве он затронул многие эстетические, философские, теоретические, музыкальные и многие другие вопросы. Но, безусловно, вклад ученого в область пропаганды русского музыкального классического наследия и гениальных русских композиторов, их творчества, раскрытие их художественного облика неоценим.

Асафьев был Музыкантом с большой буквы. Это проявлялось независимо от того, обращался ли он к истории или теории музыки, к эстетике или критике, к композиторской или музыкально-общественной деятельности. Все современники Асафьева без исключения признавали его авторитет и то огромное значение и влияние, которые он оказал на русскую культуру. Все, кому приходилось встречаться и общаться с ученым, считали его своим духовным учителем. Он не преподавал книжные истины – он учил мыслить, прививая любовь, вызывая живой интерес к явлениям художественной жизни.

Все и всегда нуждались в советах Асафьева: «…моя корреспонденция и с Москвой, и с Киевом, и с Ташкентом, и Тбилиси, и Баку, и Свердловском … показывает, что спрос на меня большой по всему СССР». (№10, с. 301).

Д. Шостакович писал: «Без преувеличения можно сказать, что мы, музыканты … так или иначе – все его (Асафьева) ученики и питомцы. Одни слушали его лекции, другие воспитывались по его книгам, третьи испытывали на себе его благотворное влияние через общую атмосферу идей и точек зрения, им созданную и вокруг него сложившуюся». (№10, с. 3).

Асафьев внес выдающийся вклад во многие отрасли теории и истории музыки. Обладая огромной музыкальной и общехудожественной эрудицией, глубоким знанием гуманитарных дисциплин, он всегда рассматривал музыкальные явления на широком социально-культурном фоне, в их связи и взаимодействии со всеми сторонами духовной жизни. Яркое литературное дарование помогало ему воссоздавать впечатления от музыкального произведения в живой и ярко-образной форме. В работах Асафьева исследовательский элемент часто соединяется с живым наблюдением мемуариста.

Борис Покровский характеризуя творческий метод Асафьева, вспоминал: «Я уверен, что его открытия в области музыки, в широком плане и в деталях, явились результатом комплексного понимания всех искусств в жизни. В его искусстве критики всегда присутствует большой элемент поэзии, великолепное знание смежных искусств, огромный человеческий опыт, понимание общественных условий». (№10, с. 15).

«Музыка не была у него отторжена от природы, характера человека, общественного или частного явления жизни, и рассматривалась как концентрат обстоятельств, событий, конкретных эмоций, определенной исторической данности. Анатомируя музыку, он добирался до ее души для того, чтобы познать ее красоту… Он анализировал загадку произведения для того, чтобы в конце показать величие творения в синтезе». (№10, с. 16).

Д. Кабалевский говорил: «Они (работы Асафьева) привлекали меня своей глубокой внутренней музыкальностью, тем, что пытливый ум исследователя всегда был подчинен в них чуткому сердцу художника, влюбленного в музыку, умевшего ее слушать и слышать». (№10, с. 298).

У академика теория и практика были органически слиты: Асафьев-композитор всегда был в сотрудничестве с Асафьевым-музыковедом, и его острым аналитическим умом, широким кругозором, энциклопедической образованностью. А с другой стороны – глубине и проницательности научных исследований и критических работ Асафьева в высокой степени содействовали его композиторское дарование и художественный вкус. Вновь обратимся к высказыванию Б. Покровского: